Крах

Из календаря, изданного в Семипалатинске вначале нынешнего века: «Представьте, читатель, лишенную всякой растительности равнину с желтовато-глинистой почвой, крутые, а местами и обвислые берега Иртыша, несколько улиц с деревянными домиками, среди которых каменное здание тюрьмы выглядит настоящим дворцом». Население Павлодара составляло тогда чуть более семи тысяч.

Любопытные сведения о состоянии просвещения, здравоохранения и культуры того времени можно найти в ежегодном «Приложении к всеподданнейшему отчету Семипалатинского военного губернатора». В 1887 году при кочевом населении один врач приходился на 102 179 человек и один фельдшер на 31 931 человек, в 1888 году в Павлодаре из двадцати семи детей, заболевших дифтеритом, умерло двадцать, а из четырехсот четырех зарегистрированных в 1892 году заболеваний холерой двести шестьдесят четыре закончились смертельным исходом; книг в фонде Павлодарской библиотеки в 1899 году имелось 626 названий...

В разделе «Народное здравие» одного из этих «приложений г всеподданнейшему отчету» можно встретить глубокомысленные рассуждения о явной недостаточности имевшихся «на столь обширный край» домов терпимости. Вряд ли нуждаются в комментариям столь далеко идущие заботы власть предержащих о народном здравии.

И все же «железный» девятнадцатый век многое переиначивал в глухой уездной жизни. Все большее развитие получала соледобыча. Местное купечество богатело также на скупке и перепродаже скота и хлеба. С началом промышленного освоения Экибастузского месторождения каменного угля Новый импульс получили горное дело, судоходство. Кстати, в тех же «приложениях» обращает на себя внимание такой факт: в 1902 году в Павлодарском уезде числилось 59 иностранных подданных. Уже не только отечественный, ко и зарубежный капитал находит сферы применения в этих краях, что и обусловило появление здесь его представителей.

Начало нового века ознаменовалось в Павлодаре страшным пожаром. При здешних ветрах деревянный город с узкими улочками, стогами сена в каждом дворе пылал сплошным огромным факелом. Выгорело две трети города. В областном историко-краеведческом музее хранится объемистая неопубликованная рукопись Филиппа Николаевича 3аливина, представляющая большой исторический и этнографический интерес. В одной из глав рукописи есть описание этого пожара. Дом и магазин Дерова уцелели в море огня. Многочисленная прислуга купца покрыла крыши зданий огромными кошмами, которые беспрерывно поливались водой. В разгар бедствия Деров выставил бочку водки, которой угощали каждого, кто помогал качать насосы. Погорельцы, от имущества которых остались лишь угольки на самовар», прослышав о6 этом, кинулись к дому куда помогать спасать его добро и заливать свое горе. Насосы работали беспрерывно. Деров вышел из огня невредимым, а в дальнейшем и «сухим из воды». Богомольные старушки вскоре разнесли по всей округе молву, что над домом Дерова во время пожара реял некий архангел, отгоняя своими крыльями подступавшее со всех сторон пламя. Виден же был архангел, разумеется, только людям праведной жизни, к коим, само собой, относились и богомольные старушки. А удостоился Деров заступничества архангела, естественно, за праведную жизнь и богобоязненность. Так Деров и добро сохранил и моральный капитал нажил. Пожар случился в 1901 году. А в 1902 году город был встревожен слухами о забастовках на экибастузских копях. У ворот дома Дерова несколько дней несли охрану вооруженные стражники. опасались беспорядков и даже покушения на особу Дерова.

Мы не располагаем материалами, позволяющими достаточно детально проследить возникновение и назревание последовавшего вскоре банкротства Воскресенского горнопромышленного общества. Однако, зная волчью сущность законов капитализма, можно предполагать, что в основе - стремление каждого дельца урвать больше для себя. Нетрудно догадаться, в чем пытались найти выход воротилы акционерного общества, почувствовавшие, что почва начитает уходить из-под ног. Путь испытанный: усиление эксплуатации рабочих, выжимание из них всех соков, экономия за счет применения ручного труда, труда женщин и детей, снижения затрат на обеспечение техники безопасности, уменьшение оплаты за счет худшего размещения, снабжения рабочих. Несколько дошедших до наших дней фотографий того периода наглядно показывают, насколько преуспели в этом хозяева экибастузских коней. На одной из них - шахтерский поселок. Примитивность жилищ, убогость окружающего - на уровне первобытности. На другой - женщины-казашки в жалких лохмотьях, с лицами, на которых застыли безнадежность и тупое терпение, кирками взрывают землю, возможно, начинают проходку шахты. На третьей - конный ворот, с помощью которого в бадьях поднимали уголь из шахты. Трудно отвести глаза от фотографии, на которой запечатлен экибастузский рабочий. Этот снимок не раз публиковался в различных изданиях. Какой отпечаток наложили непосильный труд, и постоянная нужда на весь облик рабочего человека; какая безысходность в его взгляде! рабочего человека; какая безысходность в его взгляде! И каким контрастом выглядят на другом снимке участники торжества по случаю открытия дороги. Среди них полицейские чины, путейцы, штатские в партикулярных, как тогда говорили, платьях. А в центре, на переднем плане с серебряным крестом на груди, в рясе до пят - «батюшка» хоть картину с него пиши! Если бы мы не располагали никакими другими документами, свидетельствовавшими о положении рабочих на экибастузских копях, то и одних этих фотографий хватило бы для того, чтобы составить довольно полную картину. Но до наших дней дошли и другие, не менее красноречивые свидетельства.

В 1900 году в Экибастузе возникли волнения рабочих. Рабочие каменноугольных копей Воскресенского горнопромышленного акционерного общества предъявили администрации требования по повышению заработной платы, улучшению условий, но, получив отказ, объявили стачку, в которой участвовало более 100 человек. Забастовка была подавлена. 83 рабочих привлечены к судебной ответственности. Она не была случайной вспышкой. Об этом свидетельствуют другие документы. В книге «У Истоков Коммунистической партии Казахстана» находим: «1903, июня 30. В Экибастузе бастовали рабочие каменноугольных копей. Забастовка была вызвана невыносимо трудными условиями труда, низкой заработной платой и несвоевременными расчетами. Она продолжалась более двух месяцев и стала приобретать под конец политический характер».

Генерал-губернатор Степного края, говорится далее, вынужден был дать срочные телеграммы сразу трем министрам царского правительства. В одной из них крайняя его тревога находит выражение в таких словах: «Не желая беспокоить особу государя, усиленно ходатайствую, не злоупотребляя более терпением рабочих, отпустить из казны... 63 200 рублей для удовлетворения рабочих, служащих». Эта забастовка в историко-революционном плане представляет особый интерес как одно из первых в Казахстане совместных выступлений русских и казахских рабочих. В той же книге приводятся слова рабочих-казахов в ответ на предложение отправиться домой в аулы и там ждать расчета: «У нас нет аула, мы рабочие, и большинство из нас оставило аул не 2 и не 3 года тому назад, а 10-15, а то и 20-30 лет... поэтому мы не поедем в аул, а будем искать работу». В прошении рабочих экибастузских копей на имя генерал-губернатора излагаются причины, побудившие их оставить работу. Главная из них — неполучение в течение нескольких месяцев заработной платы. Рабочие нисколько не преувеличивали, не сгущали краски, обрисовывая свое крайне бедственное положение. Перед нами казенный бланк канцелярии Семипалатинского военного губернатора № 3778 от 25 апреля 1903 года. Семипалатинский губернатор доносил в Омск, что, по его указанию, на Воскресенских копях произведено врачебное освидетельствование рабочих и их семейств. В результате выявлено 32 человека больных цингой, в том числе у нескольких болезнь в такой стадии, что они уже не в состоянии питаться твердой пищей. Причина развития цинги,-указывалось в донесении, - недостаточное питание, почти полное отсутствие мясной пищи. Из осмотра рабочих книжек выяснилось, что мясо рабочим выдавалось через большие промежутки времени в крайне ограниченном количестве и притом только соленым; овощей совсем не выдавали. Военный губернатор высказывает опасение, что на улучшение дел Воскресенского общества в ближайшем будущем нет никаких надежд, а посему просит его превосходительство «о понуждении Воскресенского общества к высылке средств на содержание существующей на заводе полиции».

В донесении генерал-губернатора Степного края содержится общая оценка положения дел акционерного общества и даются довольно откровенные характеристики его представителям. Эти характеристики тем более примечательны, что исходят от власти, которая силой полиции охраняет интересы владельцев копей. Вот некоторые из них. «Дело находится на краю гибели... самое существование работ как на копях, так и на медном заводе нельзя признать со стороны правления делом вполне добросовестным, там как всем лицам, стоящим во главе всего управления, известно, что расчет с работающими... не только ничем не обеспечен, но и до очевидности ясно, что добыча ископаемых в той минимальной мере, до которой производство доведено, не сможет дать средств для удовлетворения в текущих расходах». Губернатор приходит к выводу, что «правление, которому печальный ход предприятия не мог не быть известны, менее всего прилагает забот об удовлетворении своих рабочих, а занятое своими личными соображениями об устройстве предприятия на каких-то иных началах не сознает того простого обстоятельства, что при таком ходе дел должны неминуемо пострадать сотни людей рабочих, нисколько не причастных к причинам неудач этого предприятия». рабочих, нисколько не причастных к причинам неудач этого предприятия». На каких же «иных началах» пытались акционеры возродить погибающее дело? Деров и его иностранные партнеры оказались неспособными развернуть добычу экибастузского угля в таких масштабах, чтобы обеспечить жизнеспособность предприятия. Воскресенское общество, затратив несколько миллионов собственных средств и государственных субсидий, уже к концу 1903 года обанкротилось. Все работы на шахтах прекратились, рабочие были уволены. Для Экибастуза наступил период безвременья. Судьбе огромного дела стала предметом канцелярской волокиты судебного крючкотворства, маклерских махинации. Наконец, было решено назначить торги на продажу отводов в Экибастузе частным лицам в бессрочное пользование.

Именитый гражданин Павлодара, «благодетель края», коммерции советник Деров, пытаясь спасти прогоревшую фирму и собственные капиталы, развивает кипучую деятельность. Он обращается к министру торговли и промышленности, к директору горного департамента; в ход пускаются все связи с влиятельными особами, подкуп, посулы. Он просит, убеждает, настаивает отменить или по крайней мере, отложить торги. Теперь он выступает как радетель пользы государства. Он считает, что казна больше выиграет, если окажет финансовую помощь обществу, способному возродить дело, полезное не только для края, но и для всей России. Но кого могли тогда всерьез заинтересовать подобные рассуждения о государственной пользе, о благе России? После подавления революции 1905 года в стране господствовала жесточайшая реакция. Назревала мировая война. Царское правительство продолжало политику распродажи недр страны иностранному капиталу. Владельцем экибастузских копей и всех предприятии Воскресенского общества стал англичанин Л. Уркарт, которому принадлежали в Казахстане также рудники Риддера под вывеской фирмы «Киргизского горнопромышленного акционерного общества». Была возобновлена добыча угля. Сделать это оказалось нетрудно, так как недостатка в дешевой рабочей силе не было. Шли на копи в надежде заработать на кусок хлеба обездоленные казахи. Неисчерпаемый резерв пополнения рабочей силы представляли переселенцы, хлынувшие в поисках в доли лучшей Сибирь и Казахстан. Губернатор Степного края в 1909 году доносил царю, что крестьяне-переселенцы живут в «тесных, сырых и холодных жилищах и несут страшные лишения... Переселены делают землянки, скор ее похожие на ямы, чем на человеческое жилье. На этой почве и в связи с недоеданием развиваются разного рода заболевания, уносящие не немало жертв, особенно велика смертность среди детей».

Ловкий делец быстро сориентировался: уголь углем,но война повысит спрос и цены и на а цветные металлы. И в Экибастузе строится свинково-цинковый завод. Руду доставляют сюда по И тышу из Риддера. Бесславна недолгая история хозяйничанья Уркарта Экибастузе. В ход был пущен весь арсенал британского колониализма: хищническая эксплуатация недр, крайняя жестокость по отношению к коренному населению. Баснословные прибыли потекли в его руки. В навигацию 1916 года, по состоянию на 29 сентября, как явствует из доклада управляющего копями генерал-губернатору, было отправлено свыше миллиона пудов угля, 50 тысяч пудов кокса, 3124 пуда цинка. На копях и заводе в это время было 1400 рабочих-казахов, 400 русских и 727 военнопленных (цифры взяты из докладной записки управляющего Н. И. Трушкова правлению общества в Петрограде). В годы империалистической войны волнения и забастовки в Экибастузе продолжались. Вот неполная хроник тех лет, зафиксированная в документах. В марте 1915 года администрацией уволен ряд рабочих, в том числе несколько «неблагонадежных», шесть человек «за невыход на работу и требование увеличить денежную плату», пятеро «за буйство и участие в забастовке». В июне бастовали 50 рабочих-казахов, строивших механическую мастерскую. Организаторы стачечной борьбы рабочие Котчекпай Булутбаев, Бакши Рахимов и Тулуген Тупузбаев уволены. Забастовка подавлена вооруженным отрядом. В черный список занесены 19 казахов и 37 русских рабочих. В ноябре за революционную агитацию был уволен рабочий Сулейман Ибраев.

В начале 1916 года вспыхнула забастовка военнопленных. Обратимся еще раз к архивным материалам. Они донесут до нас не только факты, но и взгляды, образ мыслей тех, кто от имени Уркарта управлял Экибастузом и вер шил судьбы рабочих. В декабре 1916 года управление экибастузскими копями составило для рассмотрения правлением «Киргизского горнопромышленного общества» в Петрограде пространный документ, нечто вроде сметы предполагаемых на 1917 год работ с расчетами, обоснованием испрашиваемых ассигнований, оборудования и строительных материалов. Из него узнаем, что в 1916 году в Экибастузе построено несколько бараков 8х3 сажени на 50рабочих и 10х3 сажени на 60 рабочих каждый. Несложный арифметический пересчет на современные единицы измерения дает цифру 2 квадратных метра на человека.

В 1917 году строительство таких бараков признается необходимым продолжить. Кроме того, как явствует из записки, предполагается и строительство нескольких жилых домов. Что же это за дома и кто будет в них жить? Оказывается, на этот счёт имеются исчерпывающие установки. Жилые дома подразделяются на семь разрядов. Дом седьмого разряда, например, для рабочих, на 12 и 20 квартир, состоящих из одной комнаты для семьи, в которой помещаются и печь-духовка для обогрева и приготовления пищи. Квартиры в домах шестого разряда, предназначаемые для более квалифицированных рабочих, отличаются тем, что помимо одной комнаты имеют «полукухню» на семью. Далее следует квартиры для мастеров, служащих, вплоть до первого разряда – пятикомнатной квартиры с кухней и теплой уборной – для управляющего копями. Градация квартирных благ носит четко выраженный социальный характер. Озабоченные проблемой закрепления рабочей силы, авторы записки находят, что наиболее постоянным элементом из русского и коренного населения являются семейные рабочие. И тут же высказывают следующие соображение: «Заселение Экибастуза семейными рабочими удешевит работу, так как даст возможность пользоваться для соответствующих работ более дешевым трудом женщин, подростков и малолетних». Далее ставится вопрос о необходимости постройки школы на 120 мест. И несколькими строками ниже сообщается, что предполагавшееся ранее строительство торгового магазина, народного дома и кинематографа решено производить. Таково была действительность. Таковы были «перспективы».

Все было продумано, предусмотрено, расписано.

Но шел год 1917-й!..